Услышанное заставило меня задуматься.

— Поговорить о чем?

— Я знаю только, что сначала позвонила Микаэла, а потом судья.

Микаэла Джилл была секретаршей судьи. А Мэри Таунс Холдер — главным судьей Высшего суда Лос-Анджелеса. Без серьезных оснований адвокатам она не звонила.

— Что ты ей сказала?

— Сказала, что в суде у тебя сегодня слушаний нет и ты, скорее всего, отправился играть в гольф.

— Я же не играю в гольф, Лорна.

— Ну, я просто ничего другого придумать не смогла.

— Ладно, не страшно. Я позвоню судье. Какой у нее номер?

— Микки, судья хочет видеть тебя в своем кабинете. Так что поезжай к ней.

— Хорошо, сейчас поеду. Вот только оденусь.

— Микки? Скажи честно, как ты себя чувствуешь?

Я знал все ее кодовые фразы. И знал, о чем она спрашивает. Она не хотела, чтобы я предстал перед судьей в неподобающем виде.

— Не волнуйся, Лорна. Все хорошо. И будет хорошо.

— Ладно. Как только сможешь, дай мне знать, в чем дело.

Всего-то-навсего бывшая жена, подумал я, а командует мной, как самая настоящая.

— Не беспокойся. Я тебе позвоню.

Будучи главным судьей Высшего суда Лос-Анджелеса, Мэри Таунс Холдер исполняла большую часть своей работы за закрытыми дверьми. Время от времени она появлялась и в закрепленном за ней зале суда, однако главная ее работа сводилась к управлению судебной системой округа Лос-Анджелес. Под ее надзором находилось более двухсот пятидесяти судей и сорок судейских зданий. Каждый состав присяжных утверждался ею, каждое парковочное место в судейском гараже выделялось с ее разрешения. Именно судья Холдер решала, кто будет заседать в Беверли-Хиллз, а кто в Комптоне, кто будет слушать крупные финансовые дела в гражданском суде, а кто выматывающие душу дела о разводах в суде по делам семейным.

Я быстро облачился в то, что считал своим счастливым костюмом. Костюм был импортным — итальянским, от Корнелиани, я надевал его, отправляясь в суд в день оглашения приговора. Во все прочие дни он висел, помещенный в пластиковый пакет, в глубине платяного шкафа. Одевшись, я поехал в центр города, думая о том, что, возможно, сегодня мне самому будет вынесен некий приговор. Я мысленно перебирал дела, которые вел годом раньше. Насколько я знал, открытым ни одно из них не осталось. Впрочем, кто-то из клиентов мог подать на меня жалобу, так что в зал судьи Холдер я входил не без некоторого трепета.

В зале было темно, место секретаря пустовало. Я открыл дверцу разделявшего зал барьера и направился к двери, которая вела в приемную судьи. При моем приближении дверь отворилась, и Микаэла Джилл сразу же провела меня в кабинет судьи.

Судья восседала за массивным, темного дерева столом. Черная мантия ее висела на стоячей вешалке. Одета судья была в темно-бордовый костюм — привлекательная, аккуратная, худощавая женщина с коротко постриженными каштановыми волосами. Лично знакомы мы не были, однако я знал, что она двадцать лет проработала в прокуратуре.

— Спасибо, что пришли, мистер Хэллер, — сказала она. — Рада, что вашей секретарше наконец-то удалось вас отыскать.

— Она не совсем секретарша, судья. Но она меня отыскала.

— Так или иначе, вы здесь. Насколько я помню, мы с вами никогда не встречались, не правда ли? А вот с вашим отцом мне дело иметь приходилось. Я тогда только-только окончила юридический факультет Университета Южной Калифорнии, это был мой третий процесс, и я неделю готовила к нему своего главного свидетеля, а ваш отец за десять минут перекрестного допроса не оставил от него и мокрого места.

Я кивнул. За годы работы я успел познакомиться со многими старыми юристами, которые рассказывали мне о Микки Хэллере-старшем. Я и сам много чего мог о нем порассказать.

— Впрочем, вызвала я вас не по этой причине, — сказала она. — Вы ведь знали Джерри Винсента?

То, что она воспользовалась прошедшим временем, меня мгновенно насторожило.

— Джерри? Да, я знаю Джерри. А что с ним?

— Он мертв. Убит.

— Убит? Когда?

— Прошлой ночью. Мне очень жаль. Вы были близкими друзьями?

Хороший вопрос.

— Мы выступали друг против друга в суде, когда он работал в окружной прокуратуре, а я в государственной защите. Оба примерно в одно и то же время занялись частной практикой и с тех пор работали вместе в нескольких делах, прикрывали, так сказать, спины друг друга, когда возникала такая необходимость.

С Джерри Винсентом меня связывали отношения чисто профессиональные. Время от времени мы выпивали по стаканчику в «Четырех зеленых полях», однако сказать, что мы были близкими друзьями, означало бы допустить преувеличение. Вне мира закона я с ним почти не встречался. Некоторое время назад я слышал что-то насчет его развода, однако так и не задал ему по этому поводу ни одного вопроса.

— Вы, по-видимому, забыли об этом, мистер Хэллер, но я тоже работала в окружной прокуратуре, когда мистер Винсент начинал там карьеру, и начинал хорошо. Однако потом он проиграл крупный процесс, и звезда его закатилась. И помнится, защиту на том процессе вели вы.

— Дело Барнетта Вудсона. Он обвинялся в двойном убийстве, а я добился его оправдания.

— Тогда почему же Джерри вообще с вами сотрудничал?

— Потому, судья, что после двух лет частной практики он начал зарабатывать в пять раз больше, чем получал в окружной прокуратуре. Вот тогда он позвонил мне и поблагодарил за то, что я наставил его на путь истинный.

Судья понимающе кивнула:

— Он был неравнодушен к деньгам.

Я пожал плечами, словно говоря, что отвечать за покойника считаю делом неподобающим. А потом попробовал вернуть разговор к убийству Джерри Винсента:

— Никак не могу поверить, что Джерри убит. Вам известно, как это произошло?

— Джерри нашли прошлой ночью застреленным — в его собственной машине, в гараже, который расположен рядом с его офисом. Мне сказали, что полиция все еще обследует место преступления и что никто пока не арестован. Я услышала об этом от журналиста из «Таймс», который позвонил сюда, желая узнать, кому теперь достанутся клиенты мистера Винсента, и в особенности Уолтер Эллиот.

Я кивнул. Последние двенадцать месяцев я провел в пустоте, однако от внешнего мира она была изолирована не настолько герметично, чтобы я не услышал про дело об убийстве, в котором был замешан киномагнат, — одно из тех громких дел, какие Винсент вел уже многие годы. Уолтер Эллиот был председателем совета директоров и владельцем компании «Арчвэй пикчерз» и обладал в Голливуде изрядной властью. Эллиота обвиняли в убийстве жены и ее любовника, совершенном после того, как он застал их вместе в пляжном домике в Малибу. Дело это широко освещалось прессой.